Людвиг Витгенштейн

Новая биография Людвига Витгенштейна — блистательного интеллектуала, великого философа и гуманиста, часто чувствовавшего себя «слабым, жалким и задавленным человеком, воспринимающим собственную жизнь как проблему».

Автор исследования считает, что биографии харизматичных деятелей эпохи модерна — тема, не менее интересная, чем анализ их выдающихся произведений (в искусстве, философии или науке). Книга Эдварда Кантеряна — попытка разбавить общепринятое восхищение перед монументальной фигурой Витгенштейна эпизодами из повседневности философа, среди которых две мировые войны, затяжные депрессии, отказ от громадного наследства в пользу благотворительности и работа сельским учителем на протяжении долгих лет.

Уже в 1920-е годы Витгенштейна окружал ореол загадочности, а в академической среде — нескрываемого восторга. Его друг и переводчик, молодой философ Фрэнк Рамсей, писал: «Мы живем в по-настоящему великое время для думающих людей: Эйнштейн, Фрейд и Витгенштейн — все они живы и при этом все находятся в Германии или Австрии…» Однако, помимо «Логико-философского трактата», при жизни Витгенштейна была опубликована лишь одна его книга — самодельный орфографический словарь для детей, являющийся теперь библиографической реликвией. И даже культовый «Трактат» был с трудом напечатан через три года после написания благодаря протекции Бертрана Рассела.

В отличие от других биографов Витгенштейна, Кантерян не стремится сколотить из этих и других очевидных противоречий цельный образ своего героя, уделяя, наряду с философией, равное внимание его разнообразным, порой экстравагантным «хобби»: «наивным и глупым» голливудским фильмам, поэзии Рабиндраната Тагора, увлечению толстовством, религией, медициной (Витгенштейн разработал прибор для измерения артериального давления) и архитектурой (в конце 1920-х он, совместно с Паулем Энгельманом, спроектировал жилой дом для своей сестры Маргарет).

Анализу философских сочинений Витгенштейна — а помимо «Трактата» это «Философские исследования», вышедшие посмертно в 1953 году, — выделены соответствующие главы. Однако Кантерян, заранее обрисовав свои задачи, не вдается в детали, намечая лишь общий вектор. Сначала это было предложенное в «Трактате» атомарное представление о мире как системе языковых пропозиций: «…мы занимаемся упорядочиванием наших понятий, чтобы четко определить, что можно сказать о мире. Мы пребываем в растерянности относительно того, что можно сказать. Действие по прояснению всего этого и есть философия». С годами вера Витгенштейна в единую философскую концепцию испарялась, аналитическая философия стала казаться лишь одним из методов описания мира, а язык — подвижным организмом, а не статичной структурой. Поэтому поздний Витгенштейн особенно четко отделял науку от философии, считая, что последнюю «следует излагать только как поэтическое произведение».

«Философию вновь и вновь упрекают в том, что она, по сути, не движется вперед, что те же самые философские проблемы, которые занимали еще греков, продолжают занимать и нас. <…> Причина кроется в том, что наш язык остается тем же самым и вновь и вновь склоняет нас к постановке тех же самых вопросов».